Наш очередной сюжет – воспоминания Маргариты Константиновны Новожиловой, коренной мончегорки, которая 31 год проработала на комбинате «Североникель». Маргарита Константиновна рассказывает нам о своей маме, Валентине Лаврентьевне Череповой, у которой она научилась умению преодолевать трудности, не пасовать перед любыми препятствиями, любить свою Родину и свой город, несмотря ни на какие испытания.
Маргарита Константиновна Новожилова родилась в Мончегорске 1 января 1945 года. Вся жизнь этой красивой и невероятно светлой женщины связана с родным для нее городом металлургов. Все они пережили вместе: тяжелые послевоенные, трудные девяностые, счастливые 60-е и 70-е, всегда были вместе, вместе останутся навсегда – город и она, Маргарита Новожилова.
На долю ее мамы, Валентины Лаврентьевны, выпало много лишений, трудностей и потерь, но, не смотря ни на что, она всегда отдавала всю себя людям. Ее артистический талант и незаурядные способности актрисы, певицы, чтеца, до сих пор помнят в Мончегорске.
«Мама с детских лет принимала участие в самых разных самодеятельных коллективах города. Искусство было ее призванием, тем, что давало ей силы жить, - вспоминает Маргарита Константиновна, - в годы войны, совсем еще молодой девушкой, она ездила по военным госпиталям с творческим коллективом, где давали концерты для раненых. Тогда в мончегорской школе №3 располагался госпиталь, который самодеятельный коллектив часто посещал. Здесь и познакомилась мама с моим отцом. Это была большая, настоящая любовь»
Но война отняла у родителей Маргариты Константиновны право на личное счастье. Отцу не суждено было вернуться. Он даже не успел узнать о том, что у него родится дочь, так похожая на папу. Возвращаясь из госпиталя в часть, он пропал без вести. 1944 год подходил к концу, и, не смотря на то, что победа была уже близка, все еще шла война.
Годы войны в Мончегорске, как и по всей стране, были тяжелыми и голодными. Остались фотографии, где Валентина Лаврентьевна держит на руках новорожденную дочь. Женщина на них чрезвычайно истощена. Она меняла хлебные карточки на козье молоко, чтобы отпаивать новорожденную дочь. Сама голодала. Купать ребенка приходилось в корыте. С трудом согретая вода, в скудно протопленной комнате, быстро остывала. Валентина Лаврентьевна все время боялась, что дочь простудится. А вылечить новорожденного ребенка в условиях военного времени было невероятно трудно, лекарств не было. Теоретически они, конечно, были. К тому времени уже был даже придуман пенициллин, ставший панацеей от многих болезней, но достать даже самые элементарные лекарства было невозможно. Когда дочь все-таки заболела, молодая мать ходила в мороз рубить лапник, который потом заваривала и лечила дочь. Кто-то научил ее этому народному средству. Много детей тогда умерло, а Валентине Лаврентьевне удалось таким образом спасти ребенка.
Родилась Валентина Лаврентьевна на Урале 19 января 1919 года. Работала на металлургическом комбинате в Карабаше. По приказу министра обороны страны, в 1942 году, группа молодых специалистов, в составе которой была Валентина Лаврентьевна, была направлена на работу в Мончегорск. И сразу вышла на работу в должности лаборанта в центральной химической лаборатории комбината Североникель. Было ей всего 23 года.
«Мама рассказывала о том, что работать приходилось в тяжелых условиях, нередко под фашистскими авианалетами и бомбежками, - продолжает свой рассказ Маргарита Константиновна, - вентиляции в лаборатории не было, часто задыхались от пыли и газа, оставленного разорвавшимися бомбами. Каждый день, идя на работу пешком по открытым улицам, где в любой момент мог начаться налет врага, и спрятаться было негде, мечтали только вернуться домой живыми. Но мысли уехать, оставить комбинат, бросить город, не было. Люди верили, что мы победим, мы выстоим. Говорить о войне мама не любила. Тяжело ей было вспоминать. Как спросишь, сразу на глазах слезы. Многие дети тогда росли без отцов. У кого-то погибли, у кого-то без вести пропали, как у меня. Мало у кого вернулись или по болезни не были мобилизованы на фронт отцы».
Поднимать новорожденную Риточку Валентине Лаврентьевне пришлось одной. У военного времени свои законы. Молодым мамам давалось только два месяца декретного отпуска, потом нужно было выходить на работу. Условий для жизни в военном Мончегорске практически не было. Жили в поселке Тростники (один из рабочих поселков, созданный на заре строительства Мончегорска), там молодой матери дали комнату в бараке. Но вскоре из эвакуации вернулась семья, жившая в этой комнате до войны. Пришлось разделить комнату ситцевой занавеской пополам и жить всем вместе. Воду приходилось носить ведрами в пятидесятиградусный мороз, печку топить дровами, которые прежде нужно было добыть. Позже молодая мать получила собственную комнату в 11 квадратных метров. Но это будет через несколько лет, когда кончится война, и маленькая Рита пойдет в школу.
«С самого раннего детства мама брала меня с собой на работу в лабораторию. Отлично помню всех ее подруг на комбинате: Маша, Зина, Катя – добрых и улыбчивых; маминых коллег, помню до мелочей каждый уголок рабочих комнат и даже коридоров. Когда мне было десять лет, родился брат. Я помогала маме его растить. Тогда погода на Севере была совсем иной, не такой как сейчас. Зимы были морозными, очень снежными и ветряными. У меня были свои обязанности. Нужно было пойти в сарай, зачастую до половины занесенный снегом, под сильным ветром откопать лопатой дверь, набрать дров, сложить на санки, завязать и довезти до дома. Часто от сильного ветра санки переворачивались, мои слабые детские узелки из хлипкой веревки развязывались, и дрова рассыпались. Собирать дрова и укладывать снова на санки было трудно. Замерзшие пальцы в нехитрых варежках не слушались, в лицо бил жесткий и колючий ветер, бывало, что и на ногах удержаться было трудно. Но я шла и тянула за собой санки, ибо если я не принесу дров, то вечером, когда мама придет домой с работы, будет холодно, маленький братик замерзнет, да и протапливать холодную комнату сложнее, чем поддерживать тепло в печи, а для этого нужны дрова. Но были и счастливые моменты. Ездить в отпуск вместе с мамой, к сожалению, возможности не было, но каждое лето мама отправляла меня в пионерские лагеря, так как лето на севере плохо сказывалось на детском здоровье. Чаще всего я ездила в детский летний лагерь отдыха «Рига», на все лето. Маме на работе давали путевки. Ехали мы на поезде через Ленинград. И когда поезд делал остановку в Ленинграде, можно было выйти и купить на улице мороженое, а в магазине – мармелад. Это все, что тогда могли позволить нам родители на свою небольшую зарплату, но это было счастьем. Каждую смену в лагере нас водили в рижский зоопарк. Зоопарк там был чудесный: огромный, чистый, красивый, звери были ухоженные, сытые. Это лучший зоопарк, который мне удалось увидеть. Около зоопарка тоже продавали мороженое. Это был неземной вкус настоящего сливочного мороженого. Воспоминания о летних лагерях отдыха, наверное, самые яркие. Утренние линейки, зарницы, походы, костры… Иногда мне кажется, тому, кто не был в лагере, и вспомнить о детстве нечего».
Переехать в город из поселка Тростники семье удалось только в 1957 году. «Когда еще жила в поселке, я часто приезжала в город,- вспоминает Маргарита Константиновна, - в деревянном Доме пионеров была музыкальная школа. Отец подруги был там директором, мы часто бегали туда. Помню, как строились первые дома на проспекте Металлургов (тогда проспекте Жданова). Любили ходить в парк. Там было большое «чертово колесо». Нужно было занять место посередине. Если сесть на краю, когда колесо сильно раскручивалось, можно было вылететь, так как бортики были мягкими. Были карусели с искусственными зверями, верхом на которых мы катались, качели на цепях, на которых катались взрослые. Была в парке танцплощадка, которую жители Мончегорска красили каждую весну на субботниках. Самое яркое воспоминание о парке – это ларек, где продавали мороженое. Было оно совсем простое, со льдом, но тогда для нас это было верхом наслаждения».
Позже, когда Маргарита Константина окончила школу, мама попросила ее пойти работать. Единственным кормильцем была мама, денег катастрофически не хватало. Оклад у лаборанта, не смотря на большой объем работы, был очень маленьким. Так не суждено было сбыться мечте юной Маргариты – стать врачом.
«Я устроилась работать на комбинат, в лабораторию, где работала мама. Нас было много – детей сотрудников, кто после школы пришел работать на комбинат, - рассказывает Маргарита Константиновна, - я стала ученицей у мамы. Дисциплина в лаборатории была строгая. Работа очень ответственная. Разговоры в рабочее время были недопустимы. Никаких родственных отношений во время работы. Спрос – самый строгий. Высочайшая точность в расчетах. Пробыла я ученицей три летних месяца, сразу после школы. Шел 1963 год. Восьмой цех – карбонильный, был далеко, на горе. Цех очень сложный. В это время производился его запуск в эксплуатацию. И я была переведена из центральной лаборатории в лабораторию этого цеха. Входить туда можно было только в противогазе. По всем участкам, в пургу и мороз, в фуфайках, с приборами в руках и в тяжелых противогазах, в которых трудно дышать, мы, молодые лаборантки, ходили по всем секциям, по всем шести зданиям, проводя необходимые замеры. Были там большие газгольдера, нужно было к ним подбираться и проводить необходимую диагностику. Было сложно, но мы - вчерашние школьницы, справлялись. Рабочие всегда говорили, что так как знают каждый уголок в цехе лаборантки, не знает никто. Как завизжит аварийная сирена - все из цеха за ворота, а мы приборы в руки и в цех. Главный продукт цеха – жидкий карбонил никеля, а потом спеки никеля, которые идут на строительство самолетов, состав - 99,99% никеля».
Коллектив был очень дружный, сплоченный. Проработала там Маргарита Константиновна 9 лет. Вышла замуж. А после был перерыв на год по уходу за ребенком. В 1972 году у Маргариты Константиновны и ее супруга Анатолия Петровича родилась дочь.
